Крошечка-Хаврошечка
Русская народная сказка
Вы знаете, что есть на свете люди
и хорошие, есть и похуже, есть и такие, которые бога не боятся, своего брата не
стыдятся: к таким-то и попала Крошечка-Хаврошечка. Осталась она сиротой
маленькой; взяли ее эти люди, выкормили и на свет божий не пустили, над работою
каждый день занудили, заморили; она и подает, и прибирает, и за всех и за все
отвечает.
А были у ее хозяйки три дочери большие.
Старшая звалась Одноглазка, средняя — Двуглазка, а меньшая — Триглазка; но они
только и знали у ворот сидеть, на улицу глядеть, а Крошечка-Хаврошечка на них
работа́ла, их обшивала, для них и пряла и ткала, а слова доброго никогда не
слыхала. Вот то-то и больно — ткнуть да толкнуть есть кому: а приветить да
приохотить нет никого!
Выйдет,
бывало, Крошечка-Хаврошечка в поле, обнимет свою рябую корову, ляжет к ней на
шейку и рассказывает, как ей тяжко жить-поживать:
- Коровушка-матушка! Меня бьют, журят, хлеба не дают, плакать не велят. К завтрему дали пять пудов напрясть, наткать, побелить, в трубы покатать.
А коровушка ей в ответ:
- Красная де́вица! Влезь ко мне в одно ушко, а в другое вылезь — все будет сработано.
Так и сбывалось. Вылезет красная де́вица из ушка — все готово: и
наткано, и побелено, и покатано. Отнесет к мачехе; та поглядит, покряхтит,
спрячет в сундук, а ей еще больше работы задаст. Хаврошечка опять придет к
коровушке, в одно ушко влезет, в другое вылезет и готовенькое возьмет принесет.
Дивится
старуха, зовет Одноглазку:
- Дочь моя хорошая, дочь моя пригожая! Доглядись, кто сироте помогает: и ткет, и прядет, и в трубы катает?
Пошла с сиротой Одноглазка в лес, пошла с нею в поле; забыла матушкино приказанье, распеклась на солнышке, разлеглась на травушке; а Хаврошечка приговаривает:
- Спи, глазок, спи, глазок!
Глазок заснул; пока Одноглазка спала, коровушка и наткала и побелила. Ничего мачеха не дозналась, послала Двуглазку. Эта тоже на солнышке распеклась и на травушке разлеглась, матернино приказанье забыла и глазки смежила; а Хаврошечка баюкает:
- Спи, глазок, спи, другой!
Коровушка наткала, побелила, в трубы покатала; а Двуглазка все еще спала.
Старуха рассердилась, на третий день послала Триглазку, а сироте еще больше работы дала. И Триглазка, как ее старшие сестры, попрыгала-попрыгала и на травушку пала. Хаврошечка поет:
- Спи, глазок, спи, другой! — а об третьем забыла.
Два глаза заснули, а третий глядит и все видит, все — как красная де́вица в одно ушко влезла, в другое вылезла и готовые холсты подобрала. Все, что видела, Триглазка матери рассказала; старуха обрадовалась, на другой же день пришла к мужу:
- Режь рябую корову!
Старик так-сяк:
- Что ты, жена, в уме ли? Корова молодая, хорошая!
Режь, да и только! Наточил ножик...
Побежала
Хаврошечка к коровушке:
- Коровушка-матушка! Тебя хотят резать.
— А ты, красная де́вица, не ешь моего мяса; косточки мои собери, в платочек завяжи, в саду их рассади и никогда меня не забывай, каждое утро водою их поливай.
Хаврошечка все сделала, что коровушка завещала; голодом голодала, мяса ее в рот
не брала, косточки каждый день в саду поливала, и выросла из них яблонька, да
какая — боже мой! Яблочки на ней висят наливные, листвицы шумят золотые,
веточки гнутся серебряные; кто ни едет мимо — останавливается, кто проходит
близко — тот заглядывается.
Случилось
раз — девушки гуляли по́ саду; на ту пору ехал по́ полю барин — богатый,
кудреватый, молоденький. Увидел яблочки, затрогал девушек:
- Де́вицы-красавицы! — говорит он. — Которая из вас мне яблочко поднесет, та за меня замуж пойдет.
И бросились три сестры одна перед другой к яблоньке. А яблочки-то висели низко,
под руками были, а то вдруг поднялись высоко-высоко, далеко над головами стали.
Сестры хотели их сбить — листья глаза засыпают, хотели сорвать — сучья косы
расплетают; как ни бились, ни метались — ручки изодрали, а достать не могли.
Подошла Хаврошечка, и веточки приклонились, и яблочки опустились. Барин на ней
женился, и стала она в добре поживать, лиха не знавать.
