Гундыр
Коми народная сказка
Когда-то правил лесной стороной старый царь. У него было три сына: Федор-царевич, Василий-царевич и меньшой, хитроумный Иван-царевич.
Братья завидовали уму и силе Ивана, наговаривали на него отцу. Вот старый царь и невзлюбил Ивана, да зато всем сердцем привязался к старшим сыновьям.
Иван об этом не очень тужил, он целыми днями, бывало, пропадал на охоте. Однажды он встретил в лесу девушку-красавицу, полюбил ее и хотел свадьбу сыграть. Да случилась беда: чудовище, шестиголовый Гундыр, неведомо куда унесло невесту. Говорит Иван отцу:
— Позволь мне пойти по белому свету. Я спасу нашу землю от чудовища и освобожу невесту.
Отец позволил. Старшие братья, которым давно хотелось странствовать, тоже выпросили у отца разрешение отправиться в дорогу.
— Ладно,— говорит отец.— Теперь вы уже взрослые, можно вас отпустить.
Ну, вот они и отправились в путь. Идут царевичи, может, день, может, два. Пришли к густому, как щетина, лесу, нигде нет прохода.
Только у леса избушка стоит, там кузнец живет. Зашли братья в избу, стали спрашивать у кузнеца:
— Как пройти через лес? Где тут тропинка? Кузнец в ответ:
— Какие там тропинки! Здесь частый ельник, на пятьдесят верст темный лес.
Подумал-подумал Иван и говорит:
— А мы вырубим лес и пройдем, только ты, кузнец, скуй нам топор.
— Топор у меня есть, острый-преострый, да только один, возьмите его, коль надо!—отвечал кузнец.
Переночевали братья у кузнеца, назавтра пошел Федор прорубать просеку. Рубил, до самого вечера рубил, а вырубил лес на полторы версты. Услыхали об этом братья и затужили: так, мол, рубить нам придется месяц.
Назавтра пошел рубить просеку Василий-царевич. А вечером, когда вернулся, братья спрашивают:
— Ну, сколько прошел?
— Версты две с половиной.
— Видно, долго придется здесь нам прожить.
На следующий день вышел рубить просеку Иван, с обоюдоострым топором. Нарочно попросил он кузнеца сковать такой. Махал да махал, махал да махал топором, пока весь оставшийся ельник не срубил. Потом еще шагов двадцать прошел вперед. Увидел — вдали что-то вроде большой копны виднеется, пустил Иван стрелу в копну и вернулся к доброму кузнецу.
— Ну, много ли срубил деревьев, Иван?— спрашивают братья.
— А я,— отвечает,— дорогу проложил. Прошел я больше пятидесяти верст и увидел какую-то копну. Завтра пойдем туда и все узнаем.
Назавтра проснулись братья и говорят кузнецу:
— Прощай, хозяин, на обратном пути мы тебе чистым золотом заплатим.
Пошли братья дальше. Шли, шли по просеке, добрались до копны. А это, оказывается, дом. Вчерашняя стрела Ивана в стену вонзилась, так и торчит.
Вошли братья в избу, что им нужно, то и есть на столах: похлебка, каша, яичница, вино, пиво. Сели обедать, Иван и говорит:
— Ой, Федор да Василий, много не ешьте, не пейте, здесь есть еще неведомый жилец. Придёт он, наверно, ночью. Сытый да пьяный крепко спит, а нам надо караулить.
Братья не послушались, ели и пили, сколько могли, досыта. Встали братья из-за стола и говорят:
— Тебе, Федор, сегодня караулить.
Федор надел тулуп, обошел вокруг дома, потом лег под крыльцом и спьяна заснул. Немного погодя вышел Иван. Видит, брат спит под крыльцом.
— Ну,— говорит,— караульщик тоже! Сразу и захрапел.
Стал Иван караулить. В полночь, слышит, кто-то едет-гремит на телеге: это на тройке примчался трехглавый Гундыр. Тело у него, как у медведя, а из трех голов дым валит.
— Иван-царевич в мою усадьбу пришел, принес своей крови ложку и мяса плошку, мне раз проглотить.
— Не прицеливайся сразу высоко. Давай бороться будем!— отвечает Иван.
— Давай дунь, да так, чтоб стало железное гумно в три версты длиной и в три версты шириной.
— А сначала,— молвит Иван,— ты сам дунь, у тебя три души, да все поганые, а у меня одна, да чистая.
Дунул трехглавый Гундыр, и стало железное гумно в три версты длиной и в три версты шириной. Начали они биться. Бились, бились. Изловчился Иван и отрубил саблей все три головы Гундыра, бросил в сарай, а лошадей привязал на конюшне к кормушке с пшеницей. Потом вернулся в избу и лег спать.
Утром братья спрашивают Федора:
— Как караулил, видел кого-нибудь?
— Кто же придет сюда? Никто не приходил,— говорит Федор.
Братья опять стали есть и пить. Иван и говорит:
— Ой, Федор да Василий, много не ешьте, не пейте. Чую, сюда еще жилец заявится. А у сытого и пьяного крепкий сон.
Федор и Василий опять не послушались, ели-пили, сколько могли, потом и вечер наступил.
— Сегодня тебе, Василий, караулить.
Василий надел тулуп, обошел дом, лег под крыльцом и заснул. Немного погодя выглянул Иван. Видит: брат заснул под крыльцом.
— Ну и караульщик! Уже спит!
Осмотрел Иван лес, обошел вокруг дома, слышит, кто-то неподалеку гремит-едет. И, впрямь, на шестерке лошадей подъехал шестиглавый Гундыр. Тело у него, как у медведя, а из шести пастей дым валит.
— Ты,— говорит,— Иван-царевич, на мое хозяйство заришься. Брата моего убил. Ну-ка, садись мне на язык, я проглочу тебя.
— Не прицеливайся сразу высоко, давай поборемся сначала,— говорит Иван.
— Дунь, да так, чтоб стало здесь железное гумно шесть верст длиной и шесть верст шириной. Засмеялся Иван:
— Сам дунь. У тебя шесть душ, да все поганые, у меня одна, да чистая.
Дунул шестиглавый Гундыр, легло железное гумно шесть верст длиной и шесть верст шириной. Стали бороться Гуидыр с Иваном. Боролись, боролись, Иван опять саблей махнул, и полетели все шесть голов Гундыра повыше земли, пониже облака. Подхватил Иван головы, бросил их под сарай, а шестерку коней привязал к кормушке с пшеницей. Теперь уже девять лошадей стало у Ивана и девять голов собралось.
Иван вернулся в избу.
Наступило утро, Василий приходит.
— Ну, что,— спрашивают братья,— как караулил, видел кого-нибудь?
— Никто не приходил, ни души не видел!— отвечает Василий.
Принялись братья обедать. Иван говорит:
— Смотри, Федор, гляди, Василий, здесь есть еще жилец, Он ночью заявится в избу. Вы много не ешьте, не пейте. У сытого и пьяного непробудный сон.
Братья опять не послушались Ивана, ели и пили, сколько влезет. Вечером Иван стал выходить караулить и еще раз сказал братьям:
— Смотрите, крепко не засыпайте.
— Ладно,— говорят братья, а сами, как только Иван вышел, сразу заснули.
Иван все ходит вокруг дома, слушает, не подойдет ли кто. Бродил, бродил он по двору, услышал, будто бы кто-то гремит-едет. Посмотрел Иван я увидел — на девяти лошадях прискакал девятиголовый Гундыр. Из его девяти пастей летит огонь и дым, тело железной чешуей покрыто, за плечами крылья.
— Ты,— говорит,— Иван-царевич, пришел в мое хозяйство и барствуешь, моих двух братьев убил. Может, меня хочешь убить? Ну-ка, прыгай на язык, я проглочу тебя.
— Не прицеливайся сразу высоко,— говорит Иван,— давай бороться.
Отвечает Гундыр:
— Давай, только дунь, пусть ляжет железное гумно девять верст длиной и девять верст шириной.
— Сам,— говорит Иван,— сначала дунь. У тебя девять душ, да все поганые, а у меня одна душа да чистая.
Дунул девятиголовый Гундыр — легло железное гумно девять верст длиной, девять верст шириной. А чудовище спросило:
— Говори, Иван-царевич, как будем бороться.
— А вот,— отвечает Иван,— я пойду на правый конец гумна, ты — на левый, а потом пойдем друг другу навстречу. Который из нас упадет при встрече, тот и будет убит.
— Ну, ладно.
Пошли они навстречу друг другу, да один мимо другого так и прошли.
— Где ты, Иван, прошел?— спрашивает Гундыр у Ивана.
— Под твоей правой рукой,— отвечает царевич. Второй раз встали они на концы гумма, спять отправились друг Другу навстречу и опять не столкнулись.
— Теперь ты где прошел?— спрашивает Гундыр.
— Теперь под твоей левой рукой.
— Ну, ладно, толку из этого у нас не выйдет. Давай врукопашную биться.
Ну и боролись же,— смотреть страшно! Вот девятиглавый Гундыр стал одолевать Ивана. Иван-царевич просит чудовище:
— Погоди, постой,— я разуюсь, сапоги брошу в сторону, чтоб они тебе, поганому, не достались.
Разулся Иван, правый сапог швырнул в дом. И сразу крыша целиком с избы слетела. Но братья-царевичи так крепко заснули, что и не шевельнулись. Потом опять принялись биться Иван и Гундыр, и опять чудовище начало одолевать Ивана-царевича. За руки его хватает. Не дает саблю вынуть.
— Погоди,— просит царевич,— дай-ка я левый сапог сниму, брошу в сторону, чтоб тебе, поганому, не достался.
Разулся Иван и так швырнул левый сапог, что одна стена избы с потолка до пола слетела. Думал Иван братьев разбудить. Да куда там! Крепко спят царевичи, не просыпаются. Опять стали биться Иван и чудовище.
Боролись, боролись, И опять Гундыр одолевает Ивана.
— Погоди,— говорит Иван.— Дай-ка я саблю брошу, чтобы тебе, поганому, не досталась. А ты наклонись и отойди немного в сторону, чтоб сабля на лету тебя не задела.
— Нет,— говорит Гундыр,— этого мне нельзя сделать.
— Ну, коли, нельзя, так нельзя. А ты хоть свои девять голов немножко наклони.
Гундыр наклонил свои девять голов, железная чешуя сдвинулась, приоткрылось на шее голос тело. Ивану только это и нужно было. Свистнула сабля, ударила по шее Гундыра, все девять голов с плеч покатились. И крикнули отрубленные головы:
— Ты, Иван, еще раз рубани.
— Хватит,— говорит Иван,— на нашей земле только раз полагается.
Иван взял головы Гундыра и бросил в сарай, А девять лошадей привязал к кормушке, полной отборным зерном. Теперь у него уже восемнадцать коней и восемнадцать голов.
Вернулся Иван в избу. Одного брата пнул, другого толкнул, насилу растолкал, братья встали. А как встали, и глаза у них на лоб полезли. Смотрят — нет на избе крыши, нет стены от пола до потолка. Взял Иван братьев за руки, повел их в сарай и показал им коней и головы и рассказал, что с ним приключилось за это время.
Собрались братья сено косить и пошли запрягать лошадей. Федор запряг тройку, Василий — шестерку, Иван — девять коней. Нагрузили возы сеном. Иван говорит братьям:
— Я три ночи не спал, лягу на сене, посплю, а вы последите, чтобы мои лошади не отстали.
— Ну, ладно.
Иван зарылся в сено и заснул. А братья зашепталась:
— Давай Ивана убьем. Тогда девять коней нашими будут. И не станет хвастаться Иван, что Гундыров он убил, пока мы спали, и не только девять коней, честь-слава будет нашей.
А Василий-царевич говорит:
— Зачем убивать Ивана. Давай-ка ему ноги отрежем и хватит.
Так и сделали братья. Девять коней себе взяли, а Ивана самого сбросили с телеги. А он после трех бессонных ночей так крепко спал, что ничего не слышал. Братья ему ноги отрубили и ускакали. Проснулся Иван, бормочет:
— Ах, ты, вот беда, ногу отсидел. И братьев нет, ни телеги, ни лошадей не видно.
Но увидел: ноги отрублены, и заплакал.
Потом вытер слезы, взял валявшиеся поблизости ноги и пополз к реке.
— Эх,— говорит,— была бы лодка, или хотя бы плот, даже бревно, чтобы мог я поплыть по волнам.
Смотрит, и впрямь: плывет по реке бревно. И не просто плывет, а к нему приближается.
Сел Иван на бревно и поплыл куда глаза глядят. Плыл он день и два, и три. Глядь, вдали избушка виднеется, А на чердаке у открытого окна стоит красавица, косы по ветру вьются, блестят, будто солнечные лучи. Узнала она Ивана-царевича, принялась ему платком махать.
— Я,— кричит,— тебя и безногого люблю!
Тогда Иван-царевич приказал бревну:
— К красавице плыви, мое бревно!
Только проговорил Иван эти слова, бревно повернуло и остановилось возле самого окошка. Слез он с бревна и стал карабкаться-ползти к избушке. Вдруг оттуда выскочила не девушка, а ведьма. Глянула на Ивана да как закричит:
— Что тебе надо? Это ты убил моего мужа и двух братьев? Ну, берегись!
Понял Иван, что перед ним Ёма, вдова девятиголового Гундыра. А ведьма схватила бедного Ивана-царевича и давай бить. Иван-царевич как может обороняется. Била, била, устала. Потом говорит:
— Ладно, давай отдохнем.
Ёма пошла вниз, чтоб томва-ловва выпить, что силу придает. А с чердака девушка стала кричать Ивану:
— Иван-царевич, Ёма томва-ловва, молодильной воды выпить хочет. Когда она второй раз пойдет отдыхать, я тебе вынесу томва-ловва, ты свои ноги обратно приклеишь.
Вернулась Ёма, и опять стали они биться. Царевича Ёма так и треплет! Туго ему стало.
— Давай же,— говорит он,— отдохнем.
Согласилась ведьма, пошла отдыхать. А в это время девушка спустила Ивану-царевичу кувшин с чердака, и он напился досыта томва-ловва, омыл этой водой свои ноги, они опять приросли и крепче прежнего стали. Допил Иван томва-ловва и стали биться с ведьмой. Схватил Иван-царевич Ему за косу и давай прутом стегать. Уже побеждать стал ее. Да тут Ёма взмолилась:
— Отдохнем еще час, я схожу еще попью!
И она пошла в подвал.
А девушка кричит сверху с чердака:
— Я дам тебе железный крюк. Если полезет Ёма ко мне на чердак, зацепи крюком сарафан, сдерни ее вниз, и помешай ведьме убить меня.
А Ёма в подвале увидала, что бочонок опустел, живая вода исчезла. Рассердилась ведьма на девушку, поняла, что она воду взяла,
— Как ты смела дать Ивану живую воду! А?— взвизгнула Ема и бросилась, будто кошка, на стенку. А Иван схватил железный крюк, изловчился, зацепил крюком Ёмин сарафан, сдернул ведьму вниз и бросил в речной омут. Там Ёме и конец пришел.
В это время застучали лошадиные подковы. Побежала девушка, заперла конюшню. Боялась, что конь колдуньи их растопчет...
Вышла красавица к Ивану и рассказала царевичу, как хотел взять ее в жены шестиголовый Гундыр, да она не согласилась. И держали ее Гундыры здесь взаперти на чердаке.
— Ты моя невеста,— сказал Иван,— поедем к моим родителям.
Иван-царевич и девушка положили в лодку меха, золото и добро Гундыров, поплыли на родину Ивана-царевича.
Плыли, плыли, к кузнецу приплыли.
— Ну,— говорит Иван,— что заплатили мои братья?
— Они,— изумился кузнец,— и не заходили,
— Возьми тогда это золото,— сказал Иван и подал ему целую горсть золотых монет.
Сел царевич с невестой в лодку, дальше поплыл.
Плывет царевич и неведомо ему, что братья рассказали отцу о его гибели.
— Мы, отец, целый табун коней добыли и Гундыров убили,— хвастались царевичи.
Царь очень любил Федора и Василия, а об Иване не тужил.
Весь дворец всполошился, когда вернулся Иван-царевич. Вошел Иван и говорит отцу-царю:
— Здравствуй, отец, царь-государь! Отец удивился:
— Мы тебя уже оплакали, а ты, оказывается, жив!
— Я не помирал и не помру. Я до ста лет буду жить и завтра хочу свадьбу справить.
Рассказал Иван-царевич все как было, как ездил, как братья отрубили ему ноги и бросили его в лесу.
Царь выслушал рассказ Ивана-царевича, приказал написать указ. В указе говорилось:
— Приказываю Федору чистить хлев, Василию подметать под окнами двор, а Ивана поставить царем.
(Гундыр- сказочный образ, по значению сходный с русским персонажем сказок - Змеем Горынычем.
Томва-ловва - живая вода.)
