Финист Ясный Сокол

Русская народная сказка

Жил да был крестьянин. Умерла у него жена, осталось три дочки. Хотел старик нанять работницу — в хозяйстве помогать. Но меньшая дочь, Марьюшка, сказала: 

— Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести. 

Ладно. Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Все-то она умеет, все-то у нее ладится. Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да работящая дочка растет. Из себя-то Марьюшка красавица писаная. А сестры ее завидущие да жаднющие, из себя-то они некрасивые, а модницы-перемодницы — весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются, платья им — не платья, сапожки — не сапожки, платок — не платок. Поехал отец на базар и спрашивает дочек: 

— Что вам, дочки, купить, чем порадовать? 

И говорят старшая и средняя дочки: 

— Купи по полушалку, да такому, чтоб цветы покрупнее, золотом расписанные. 

А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает ее отец: 

— А что тебе, доченька, купить? 

— Купи мне, батюшка, перышко Финиста — ясна сокола. 

Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а перышка не нашел. Поехал отец в другой раз на базар. 

— Ну, — говорит, — дочки, заказывайте подарки. 

Обрадовались старшая и средняя дочки: 

— Купи нам по сапожкам с серебряными подковками. 

А Марьюшка опять заказывает; 

— Купи мне, батюшка, перышко Финиста — ясна сокола. 

Ходил отец весь день, сапожки купил, а перышка не нашел. Приехал без перышка. Ладно. Поехал старик в третий раз на базар, а старшая и средняя дочки говорят: 

— Купи нам по платью. 

А Марьюшка опять просит; 

— Батюшка, купи перышко Финиста — ясна сокола. 

Ходил отец весь день, а перышка не нашел. Выехал из города, а навстречу старенький старичок: 

— Здорово, дедушка! 

— Здравствуй, милый! Куда путь-дорогу держишь? 

— К себе, дедушка, в деревню. Да вот горе у меня: меньшая дочка наказывала купить перышко Финиста — ясна сокола, а я не нашел. 

— Есть у меня такое перышко, да оно заветное; но для доброго человека, куда ни шло, отдам. 

Вынул дедушка перышко и подает, а оно самое обыкновенное. Едет крестьянин и думает: "Что в нем Марьюшка нашла хорошего?" Привез старик подарки дочкам, старшая и средняя наряжаются да над Марьюшкой смеются: 

— Как была ты дурочка, так и есть. Нацепи свое перышко в волоса да красуйся! 

Промолчала Марьюшка, отошла в сторону, а когда ьсе спать полегли, бросила Марьюшка перышко на пол и проговорила: 

— Любезный Финист — ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених! 

И явился ей молодец красоты неописанной. К утру молодец ударился об пол и сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол к синему небу. Три дня Марьюшка привечала к себе молодца; днем он летает соколом по синему поднебесью, а к ночи прилетает к Марьюшке и делается добрым молодцем. На четвертый день сестры злые заметили — наговорили отцу на сестру. 

— Милые дочки, — говорит отец, — смотрите лучше за собой! 

— Кому я нужен, тот меня найдет. Но это будет нелегко. Тогда меня найдешь, когда трое башмаков железных износишь, трое посохов железных изломаешь, трое колпаков железных порвешь. 

Услышала это Марьюшка, вскочила с кровати, посмотрела в окно, а сокола нет, и только кровавый след на окне остался. Заплакала Марьюшка горькими слезами — смыла слезками кровавый след и стала еще краше.  Пошла она к отцу и проговорила: 

— Не брани меня, батюшка, отпусти в путь-дорогу дальнюю. Жива буду — свидимся, умру — так, знать, на роду написано. 

Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но отпустил. 

Заказала Марьюшка трое башмаков железных, трое посохов железных, трое колпаков железных и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать желанного Финиста — ясна сокола. Шла она чистым полем, шла темным лесом, высокими горами. Птички веселыми песнями ей сердце радовали, ручейки лицо белое умывали, леса темные привечали. И никто не мог Марьюшку тронуть; волки серые, медведи, лисицы — все звери к ней сбегались. Износила она башмаки железные, посох железный изломала и колпак железный порвала. И вот выходит Марьюшка на поляну и видит: стоит избушка на курьих ножках — вертится. Говорит Марьюшка: 

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть. 

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос. Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела: 

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь? 

— Ищу, бабушка, Финиста—ясна сокола. 

— О красавица, долго тебе искать! Твой ясный сокол за тридевять земель, в тридевятом государстве. Опоила его зельем царица-волшебница и женила на себе. Но я тебе помогу. Вот тебе серебряное блюдечко и золотое яичко. Когда придешь в тридевятое царство, наймись работницей к царице. Покончишь работу — бери блюдечко, клади золотое яичко, само будет кататься. Станут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола повидать. 

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. Потемнел лес, страшно стало Марьюшке, боится и шагнуть, а навстречу кот. Прыгнул к Марьюшке и замурлыкал: 

— Не бойся, Марьюшка, иди вперед. Будет еще страшнее, а ты иди и иди, не оглядывайся. 

Потерся кот спинкой и был таков, а Марьюшка пошла дальше. А лес стал еще темней. Шла, шла Марьюшка, башмаки железные износила, посох поломала, колпак порвала и пришла к избушке на курьих ножках. Вокруг тын, на кольях черепа, и каждый череп огнем горит. Говорит Марьюшка: 

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть. 

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос. Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:  

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь? 

— Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола. 

— А у моей сестры была? 

— Была, бабушка. 

— Ладно, красавица, помогу тебе. Бери серебряные пяльцы, золотую иголочку. Иголочка сама будет вышивать серебром и золотом по малиновому бархату. Будут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола повидать. 

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. А в лесу стук, гром, свист, черепа лес освещают. Страшно стало Марьюшке. Глядь, собака бежит: 

— Ав, ав, Марьюшка, не бойся, родная, иди. Будет еще страшнее, не оглядывайся. 

Сказала и была такова. Пошла Марьюшка, а лес стал еще темнее. За ноги ее цепляет, за рукава хватает... Идет Марьюшка, идет и назад не оглянется. Долго ли, коротко ли шла — башмаки железные износила, посох железный поломала, колпак железный порвала. Вышла на полянку, а на полянке избушка на курьих ножках, вокруг тын, а на кольях лошадиные черепа; каждый череп огнем горит. Говорит Марьюшка: 

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом! 

Повернулась избушка к лесу задом, а к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос. Сама черная, а во рту один клык торчит. Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела: 

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела пытаешь? 

— Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола. 

— Трудно, красавица, тебе будет его отыскать, да я помогу. Вот тебе серебряное донце, золотое веретенце. Бери в руки, само прясть будет, потянется нитка не простая, а золотая. 

— Спасибо тебе, бабушка. 

— Ладно, спасибо после скажешь, а теперь слушай, что тебе накажу: будут золотое веретенце покупать — не продавай, а просись Финиста — ясна сокола повидать. 

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла, а лес зашумел, загудел: поднялся свист, совы закружились, мыши из нор повылезли—да все на Марьюшку. И ви дит Марьюшка — бежит навстречу серый волк. 

— Не горюй, — говорит он, — а садись на меня и не оглядывайся. 

Села Марьюшка на серого волка, и только ее и видели. Впереди степи широкие, луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы в облака упираются. А Марьюшка скачет и скачет. И вот перед Марьюшкой хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит. 

— Ну, — говорит волк, — слезай, Марьюшка, иди и нанимайся в прислуги. 

Слезла Марьюшка, узелок взяла, поблагодарила волка и пошла к хрустальному дворцу. Поклонилась Марьюшка царице и говорит: 

— Не знаю, как вас звать, как величать, а не нужна ли вам будет работница? 

Отвечает царица: 

- Давно я ищу работницу, но такую, которая могла бы прясть, ткать, вышивать. 

— Все это я могу делать. 

— Тогда проходи и садись за работу. 

И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь — возьмет Марьюшка серебряное блюдечко золотое яичко и скажет: 

— Катись, катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого. 

Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист — ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается: 

— Финист мой, Финист — ясный сокол, зачем ты меня оставил одну, горькую, о тебе плакать! 

Подслушала царица ее слова и говорит: 

— Продай ты мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко. 

— Нет, — говорит Марьюшка, — они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста — ясна сокола поглядеть. 

Подумала царица, подумала. 

— Ладно, — говорит, — так и быть. Ночью, как он уснет, я тебе его покажу. 

Наступила ночь, и идет Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу. Видит она — спит ее сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка не насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, — спит не пробудится сердечный друг. Наступило утро, а Марьюшка не добудилась милого... 

Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла серебряные пяльцы да золотую иголочку. Сидит вышивает, сама приговаривает: 

— Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста — ясна сокола. Было бы чем ему по утрам вытираться. 

Подслушала царица и говорит: 

— Продай, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку. 

— Я не продам, — говорит Марьюшка, — а так отдам, разреши только с Финистом — ясным соколом свидеться. 

Подумала та, подумала. 

— Ладно, — говорит, — так и быть, приходи ночью. 

Наступает ночь. Входит Марьюшка в спаленку к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным. 

— Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись! 

Спит Финист — ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка — не добудилась. Наступает день. 

Сидит Марьюшка за работой, берет в руки серебряное донце, золотое веретенце. А царица увидала: продай да продай! 

— Продать не продам, а могу и так отдать, если позволишь с Финистом — ясным соколом хоть часок побыть. 

— Ладно, — говорит та. 

А сама думает: "Все равно не разбудит". Настала ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным. 

— Финист ты мой — ясный сокол, встань, пробудись! 

Спит Финист, не просыпается. Будила, будила — никак не может добудиться, а рассвет близко. Заплакала Марьюшка: 

— Любезный ты мой Финист — ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюшку свою погляди, к сердцу своему ее прижми! 

Упала Марьюшкина слеза на голое плечо Финиста — ясна сокола и обожгла. Очнулся Финист — ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку. Обнял ее, поцеловал: 

— Неужели это ты, Марьюшка! Трое башмаков износила, трое посохов железных изломала, трое колпаков железных поистрепала и меня нашла? Поедем же теперь на родину. 

Стали они домой собираться, а царица увидела и приказала в трубы трубить, об измене своего мужа оповестить. Собрались князья да купцы, стали совет держать, как Финиста — ясна сокола наказать. Тогда Финист — ясный сокол говорит: 

— Которая, по-вашему, настоящая жена: та ли, что крепко любит, или та, что продает да обманывает? 

Согласились все, что жена Финиста — ясна сокола — Марьюшка. И стали они жить-поживать да добра наживать. Поехали в свое государство, пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир такой, что и теперь помнят.